Убийство в стиле ретро - Страница 16

Минутой позже его худая спина скрылась из виду.

Сразу после этого Эдуард дал знак могильщикам, чтобы приступали.

Гроб заколотили, опустили, закидали землей. Не было ни торжественных речей, ни горьких причитаний, ни прощальных поцелуев в лоб, все молча кинули на крышку по горстке земли и отошли, давая возможность могильщикам заняться своим делом.

Когда на месте ямы образовался небольшой холмик мерзлой земли, все посчитали похороны завершенными.

– Эдик, дружочек, – заговорила Голицына своим противным дребезжащим голосом, – ты поминки где будешь делать?

Эдуард Петрович нахмурился, видимо, об этом он даже не подумал, но быстро нашелся – достал из кармана портмоне, вынул из него сто долларов и протянул их старухе.

– Лизавета Петровна, вот вам деньги, помяните матушку без меня. Я видел тут неподалеку небольшой ресторанчик, попрошу своего шофера вас туда отвезти… Потом он вас домой забросит…

Голицына хищно схватила предложенную сотню, молниеносно спрятала ее в карман и сладко запела:

– Спасибо, сынок, спасибо. Дай Бог тебе доброго здоровья… Помяну матушку твою, подружку мою ненаглядную, помяну, не сомневайся…

Но Эдик ее сладких речей слушать не стал, он сделал движение рукой – мол, не стоит благодарности, резко развернулся и направился к стоящему в сторонке молодому человеку. Аня зачем-то потащилась следом за ним. Уж не затем ли, чтобы рассмотреть красавца поближе?

– Вы кто такой? – с места в карьер начал Эдуард.

– Меня зовут Петр Моисеев, – отрекомендовался парень, – я адвокат вашей покойной матушки…

Значит, не секретарь, а адвокат! С ума сойти! А какой красавец вблизи оказался!

– Фамилия известная, – хмуро кивнул бабусин сын. – Это ты Цаплю защищал? И Германа?

Петр не ответил, только с достоинством кивнул, а Эдуард Петрович продолжил:

– И зачем матушка тебя наняла, такого ушлого?

– Она оставила завещание…

– Понятно. Только для этого достаточно нотариуса, зачем ей понадобился видный столичный адвокат?

– Элеонора Георгиевна наняла меня на тот случай, если вы надумаете его опротестовать.

– Я? – сощурился Эдуард.

– Не вы лично. Вас она как раз и не имела в виду… – Адвокат строго сжал губы, став сразу серьезнее и старше. – Другие члены семьи.

Аня обалдела. Другие? Значит, кроме Эдуарда Петровича есть еще кто-то?

– И кому же матушка завещала свое добро? – хмыкнул Эдуард.

– Я зачитаю завещание завтра в два часа дня в своей конторе, – он протянул ему визитку с вензелями, – здесь указан адрес и телефон. Так что милости прошу.

– А остальные знают?

– Моя секретарша сегодня обзвонит всех членов семьи, указанных в завещании. Кто пожелает, придет… – И тут он впервые посмотрел на Аню. – Вас, Анна Вячеславовна, я так же прошу явиться, и вам Элеонора Георгиевна кое-что оставила.

После этих слов красавец адвокат протянул еще одну визитку, на этот раз Ане, улыбнулся и, вежливо попрощавшись, удалился. Эдуард Петрович проводил его задумчивым взглядом, потом встряхнулся и спросил:

– До дома подбросить?

– Я еще посижу тут… – Аня опустила глаза и почти беззвучно добавила: – С бабусей…

– Замерзнешь, дурочка.

– Я не долго.

Он сокрушенно покачал головой – не ясно, осуждающе или сочувствственно, – а затем ушел, даже ни разу не оглянувшись.

Оставшись одна, Аня облегченно вздохнула (как бы ни был к ней добр грозный дядька Эдуард, а все равно в его присутствии она зажималась), подошла к могиле, присела рядом с ней на корточки, вынула из кармана банку вареной сгущенки, поставила ее рядом с венком и, не медля более ни секунды, побежала в сторону ворот – через десять минут от них отходил льготный автобус.

День четвертый

Ева

Ева влетела в кабинет адвоката, когда все были в сборе. Что ж, именно этого она и хотела – так приятно осознавать, что тебя ждут сразу несколько человек!

– Я не опоздала? – холодно спросила она, оглядывая присутствующих.

– Опоздали, – сухо ответил какой-то незнакомый красавчик в отличном костюме от «Армани». – Ждем только вас.

– А вы, собственно, кто?

– Я, собственно, адвокат Моисеев. Петр Алексеевич. – Он указал Еве на кресло. – Прошу садиться.

«Ну ни фига себе! – мысленно поразилась Ева. – Какие нынче адвокаты пошли хорошенькие! Такого бы на обложку журнала, а не в зал суда. Одни глаза чего стоят, не говоря уже о фигуре… – Она окинула парня с головы до ног. – Интересно, а без одежды он так же хорош?»

– Садитесь, пожалуйста, – повторил свою просьбу душка-адвокат и вновь указал на кресло.

Ева криво улыбнулась, небрежно скинула с плеч свое шиншилловое манто, бросила его на спинку кресла и грациозно села, стараясь закинуть ногу на ногу таким образом, чтобы милашке-юристу хорошо было видно ее бедро. Приняв удобное положение, Ева огляделась по сторонам.

В полуметре от нее сидел Дусик, такой же бледный и помятый, как и позавчера, но зато при параде – в кожаном костюме и в жабо. Чуть дальше на диване, выпятив свой жирный живот, развалился ее папашка. За те годы, что она его не видела, он набрал килограмм пятьдесят, но при этом похорошел, стал благороднее (большие бабки, как известно, облагораживают внешность) и преступником, коим он являлся, совсем не выглядел. На соседнем с диваном кресле примостилась старая беда Лизавета Петровна Голицына, распространяя вокруг себя запах тухлых духов и нафталина. Эта на кой черт притащилась – неясно, родственницей она не была, близким человеком тем более: Ева помнила, как бабка чихвостила свою старинную приятельницу, обзывая ее голозадой выскочкой и старой пердушкой…